Дрейк - Страница 18

Взгляд у той смягчился. Видимо, не отвечать грубостью на грубость и в этот раз оказалось правильным выбором. Уже идя вдоль по коридору, я слышала ее сбавившее обороты ворчание:

— Молодые еще, чтобы животы прихватывало! А уборщице как мыть? Не целый же день ей у двери стоять, дожидаться, пока вас всех пронесет….

Я едва сдержала смех, рвущийся наружу.

* * *

А потом понеслось.

Одно место начало сменять другое с невероятной скоростью. Следующие две недели я запомнила ярче, чем всю свою предыдущую жизнь. И совершенно перестала замечать то, что происходит вокруг.

Если бы кто-то спросил меня, о чем говорили в офисе, как вообще текла жизнь коллег, я бы не смогла припомнить ни слова; переводами же занималась в каком-то автоматическом режиме, благо знаний для этого хватало.

Практиковалась в «прыжках» я теперь постоянно и помногу. Расписание пришлось изменить и точно вымерить по времени. Свободных полчаса у меня было до работы, потом час обеденного перерывала, затем минут сорок после работы, а остальное ночью.

Я не высыпалась.

На бледное лицо и лихорадочный блеск глаз уже начали обращать внимание. Стали задавать вопросы. А я лишь отшучивалась. То усталостью, то критическими днями, то больной бабушкой, то завалом на работе. Все зависело от того, кто именно спрашивал.

Мама стала волноваться, не заболела ли я? Почему молчу все время, часто закрываюсь в комнате, поздно возвращаюсь из офиса? Я, как могла, уверяла ее, что все в порядке.

Неизменным осталась только кормежка Мишки, потому что кроме меня у него никого не было, да собственные приемы пищи. Без них не было энергии экспериментировать дальше.

После Рима был Париж. Теплый, ласковый, наполненный французским произношением и прозрачным солнечным светом. Сена бы Юлии понравилась. Даже я не ожидала, насколько приятно было смотреть на реку с моста, под которым проплывали Бото-Муш.

На смену Парижу пришел Лондон — пыльный и шумный, очень суетный и куда-то спешащий. Потом был спокойный Мюнхен и ленивая Венеция, где гондольеры раскачивались в своих лодках, ожидая тех, кто был согласен отдать за час плавания целых сто евро.

Цены, конечно, поражали. Особенно меня, зарабатывающую шестнадцать тысяч рублей в месяц. Но я не роптала. Ведь мне для путешествия денег теперь не требовалось вообще. Хотя не мешало бы иметь с собой хоть немного.

Об этом всем я думала уже много позже, глядя на уютное кафе, расположившееся на площади Сан-Марко, где почему-то очень хотелось выпить чашку кофе и полюбоваться на прохожих и голубей.

Но процесс перемещений выявил, увы, одну странную деталь, которую я никак не могла ни понять, ни объяснить: вещи, что были одеты на меня, перемещались вместе со мной (И на том спасибо. Останься я без одежды, и никаких экспериментов больше бы не было и в помине). Часы на запястье, впрочем, перемещались тоже. А вот все остальное исчезало. Из карманов и из рук.

А почему так происходило, я, увы, не знала. И спросить было некого.

Выявить пропадание вещей мне помог личный горький опыт. Дело было после работы. Некоторое время назад мне удалось отыскать защищенную от глаз прохожих пышными кустами лавочку, с которой можно было «уходить» незамеченной. А уходить я в тот раз собиралась в австрийскую Вену. Сумочка в первый (и, как выяснилось, в последний) раз была в руках.

Сам переход произошел успешно, прямо в изображенный на фотографии парк, который я хорошо запомнила из календаря. А вот сумочка пропала. Растворилась.

Заметив это, я тут же вернулась назад в сквер, но лавочка уже была пуста. А ведь не было меня всего-то каких-то секунд тридцать! Я обыскала все: местные заросли, перерыла все под лавкой и вокруг нее, но, увы…. Стащить ее за такое короткое время не успели бы, да и не было вокруг никого. И сколько я ни силилась отыскать пропажу, все без толку.

Помнится, я расстроилась.

Не столько уж ценных вещей находилось внутри, сколько сам факт исчезновения любимой вещи неприятным осадком лег на сердце. В потери было включено следующее: зеркальце, помада, расческа, бумажные платки, кошелек с восьмидесятью рублями, несколько пачек жвачки, таблетки от головной боли, ручки, карандаши и еще пачка карточек на скидки в различных магазинах. Да, и мобильник. Огромное для меня горе.

Исчезновение телефона расстроило больше всего. После самой сумочки.

Где брать новый, я представляла плохо. До зарплаты оставалась целая неделя. Край как нужно было выкроить с нее деньги на новый — любой, пусть даже плохенький и самый простой. Симку можно было восстановить, тут я не волновалась. Но как объяснить маме, что я теперь не на связи? Наврать, что украли? Это претило. Мать итак в последнее время чересчур за меня волновалась, а тут еще это….

Придется как-то выкручиваться. Не сейчас, позже. Звонила мама мне, в общем-то, не часто. Поэтому оставалась надежда, что до зарплаты отсутствие телефона замечено не будет. А кроме нее желающих услышать мой «сладкий» голос как-то не водилось. Уж совсем редко, когда бабушка….

А потом…. была и еще одна странность: мои карманы время от времени самопроизвольно очищались. Из них исчезали монеты, обертки от шоколадок и использованные троллейбусные билеты.

Сначала я просто удивлялась. А после опыта с сумочкой, наконец-то, связала все воедино — предметы просто не проходили со мной «туда», куда я направлялась. Одежда — да, а предметы — нет. Они растворялись где-то на середине дороге.

Это открытие стало неприятным и грустным.

Но опыт на то и опыт, чтобы быть разным.